Эволюция литературы: может ли Дарвин объяснить Конан Дойла и футуризм
#philology
В отличие от биологии, в филологии нет общепринятой теории эволюции литературы. Никто до конца не понимает, почему одни книги оказываются в центре внимания и входят в канон, другие остаются неизвестными, а третьи переживают период славы, но быстро забываются. Но были (и есть) те, кто пытается адаптировать теорию эволюции к анализу словесности. Рассказываем о двух подходах к объяснению эволюции литературы.
Подход формалистов
Юрий Тынянов, участник кружка формалистов, предложил смотреть на литературу как на поле со своими «центром» и «периферией», в рамках которого литературные тексты конкурируют друг с другом за место в центре литературного процесса. Согласно Тынянову, в центр далеко не всегда попадает самый «лучший» и образцовый литературный продукт. Наоборот: попасть в центр и сместить то, что было до него, имеет возможность скорее «патологическая» литература — нечто случайное, слабое и сначала даже не осознаваемое как литературный факт.
Таким образом формалисты вступают в скрытую полемику с дарвинизмом: по их мнению, в литературном процессе именно слабый и неприспособленный побеждает сильного и приспособленного, а не наоборот.
Дарвинистский подход
Современный социолог литературы Франко Моретти, наоборот, сравнивает процесс эволюции литературы с бойней, где мясниками оказываются «сами читатели, которые читают роман, А, (но не В, С, D, E, F, G, H…) и так поддерживают жизнь, А в следующем поколении». Получается, что роман «А» выживает из поколения в поколение, потому что именно к нему по той или иной причине приковано читательское внимание, и уже впоследствии роман «А» канонизируется академическим сообществом, а не наоборот.
Чтобы понять, почему одни художественные тексты выживают и читаются из поколения в поколение, а другие нет, рассмотрим два эксперимента, которые поставил Моретти.
Первый эксперимент: как Шерлок Холмс уцелел в бойне
Моретти вместе со студентами проанализировал нескольких десятков детективных рассказов, написанных в эпоху Конана Дойла. Они смотрели на то, как функционируют улики в этих рассказах, после чего разделили все рассказы на группы:
— рассказы с дешифруемыми уликами: на основе улик читатели самостоятельно могут прийти к разгадке;
— рассказы с функциональными уликами: улики помогают детективу (но не читателю) раскрыть дело;
— рассказы с упоминаемыми уликами: улики не выполняют никакой функции;
— рассказы без улик.
После анализа Моретти сделал следующие выводы: самой успешной категорией рассказов оказалась первая — рассказы с дешифруемыми уликами. В основном в этой группе оказались именно рассказы Конана Дойла. А отсутствие в детективных рассказах дешифруемых улик оказалось существенной причиной, по которой они не прошли «естественный отбор».
Второй эксперимент: эволюционные скачки
Расширив выборку, Моретти также замечает, что рассказы с дешифруемыми уликами в период с 1891 по 1900 не приживаются, а произведения без них появляются все чаще. Парадокс: то, что впоследствии победило литературных конкурентов и оказалось доминирующим, сначала вообще не воспринималось как нечто серьезное и важное в рамках литературного процесса.
Поэтому Моретти отказывается от дарвиновского принципа «природа не делает скачков» и заявляет, что литература развивается и меняется ТОЛЬКО через скачки. Подтверждает это феномен Агаты Кристи, укоренившей улики в детективе: «Скачок — Конан Дойл. Еще прыжок — Кристи», — пишет Моретти.
Дарвинизм и антидарвинизм в литературной эволюции: единство противоположностей
Кажется, что выводы, к которым пришел Моретти, не противоречат теории литературной эволюции, которую предложили формалисты. Открытие Моретти укладывается в теорию формальной школы: такой формальный прием, как дешифруемая улика, изначально находившийся на периферии, перемещается в центр литературного процесса.
https://sysblok.ru/philology/jevoljucija-literatury-mozhet-li-darvin-objasnit-konan-dojla-i-futurizm/
Вячеслав Кутепов
#philology
В отличие от биологии, в филологии нет общепринятой теории эволюции литературы. Никто до конца не понимает, почему одни книги оказываются в центре внимания и входят в канон, другие остаются неизвестными, а третьи переживают период славы, но быстро забываются. Но были (и есть) те, кто пытается адаптировать теорию эволюции к анализу словесности. Рассказываем о двух подходах к объяснению эволюции литературы.
Подход формалистов
Юрий Тынянов, участник кружка формалистов, предложил смотреть на литературу как на поле со своими «центром» и «периферией», в рамках которого литературные тексты конкурируют друг с другом за место в центре литературного процесса. Согласно Тынянову, в центр далеко не всегда попадает самый «лучший» и образцовый литературный продукт. Наоборот: попасть в центр и сместить то, что было до него, имеет возможность скорее «патологическая» литература — нечто случайное, слабое и сначала даже не осознаваемое как литературный факт.
Таким образом формалисты вступают в скрытую полемику с дарвинизмом: по их мнению, в литературном процессе именно слабый и неприспособленный побеждает сильного и приспособленного, а не наоборот.
Дарвинистский подход
Современный социолог литературы Франко Моретти, наоборот, сравнивает процесс эволюции литературы с бойней, где мясниками оказываются «сами читатели, которые читают роман, А, (но не В, С, D, E, F, G, H…) и так поддерживают жизнь, А в следующем поколении». Получается, что роман «А» выживает из поколения в поколение, потому что именно к нему по той или иной причине приковано читательское внимание, и уже впоследствии роман «А» канонизируется академическим сообществом, а не наоборот.
Чтобы понять, почему одни художественные тексты выживают и читаются из поколения в поколение, а другие нет, рассмотрим два эксперимента, которые поставил Моретти.
Первый эксперимент: как Шерлок Холмс уцелел в бойне
Моретти вместе со студентами проанализировал нескольких десятков детективных рассказов, написанных в эпоху Конана Дойла. Они смотрели на то, как функционируют улики в этих рассказах, после чего разделили все рассказы на группы:
— рассказы с дешифруемыми уликами: на основе улик читатели самостоятельно могут прийти к разгадке;
— рассказы с функциональными уликами: улики помогают детективу (но не читателю) раскрыть дело;
— рассказы с упоминаемыми уликами: улики не выполняют никакой функции;
— рассказы без улик.
После анализа Моретти сделал следующие выводы: самой успешной категорией рассказов оказалась первая — рассказы с дешифруемыми уликами. В основном в этой группе оказались именно рассказы Конана Дойла. А отсутствие в детективных рассказах дешифруемых улик оказалось существенной причиной, по которой они не прошли «естественный отбор».
Второй эксперимент: эволюционные скачки
Расширив выборку, Моретти также замечает, что рассказы с дешифруемыми уликами в период с 1891 по 1900 не приживаются, а произведения без них появляются все чаще. Парадокс: то, что впоследствии победило литературных конкурентов и оказалось доминирующим, сначала вообще не воспринималось как нечто серьезное и важное в рамках литературного процесса.
Поэтому Моретти отказывается от дарвиновского принципа «природа не делает скачков» и заявляет, что литература развивается и меняется ТОЛЬКО через скачки. Подтверждает это феномен Агаты Кристи, укоренившей улики в детективе: «Скачок — Конан Дойл. Еще прыжок — Кристи», — пишет Моретти.
Дарвинизм и антидарвинизм в литературной эволюции: единство противоположностей
Кажется, что выводы, к которым пришел Моретти, не противоречат теории литературной эволюции, которую предложили формалисты. Открытие Моретти укладывается в теорию формальной школы: такой формальный прием, как дешифруемая улика, изначально находившийся на периферии, перемещается в центр литературного процесса.
https://sysblok.ru/philology/jevoljucija-literatury-mozhet-li-darvin-objasnit-konan-dojla-i-futurizm/
Вячеслав Кутепов