Сети Чехова: откуда вырос «Вишневый сад»
Сегодня 160 лет Антону Павловичу Чехову. За несколько месяцев до смерти Чехов сказал Бунину, что читать его будут «лет семь». А в итоге оказался звездой мировой литературы, вместе с Достоевским и Толстым. Чеховым вдохновлялись Джеймс Джойс, Вирджиния Вулф и Бернард Шоу, его пьесы ставят по всему миру. В театре Чехов стал таким же новатором, как Эйнштейн в физике или Стив Джобс в электронике. Чехов переизобрел драматургию: в его пьесах часто нет главного героя, нет однозначно хороших или плохих персонажей, вообще — нет диктата автора. Автор рисует тонких, сложных, психологически нагруженных персонажей, а режиссеру достается свобода создавать из них самые разные сценические прочтения — вплоть до противоположных друг другу. Ничего подобного не было и не могло быть в пьесах драматургов до-чеховской поры, вроде Островского.
Цифровые методы пока что плохо приспособлены для исследования литературного творчества. Digital Literary Studies, цифровое литературоведение, делает свои первые шаги. Тем не менее первые робкие подходы к исследованию драматургии, и конкретно творчества Чехова, уже есть. Сегодня мы хотим поделиться работой русско-немецкой команды ученых, которая исследовала и визуализировала пьесы Чехова с использованием сетевого анализа (англ. network analysis, нем. Netzwerkanalyse).
Каждая пьеса — от ранних «На большой дороге» и «Ночи перед судом» до классических «Чайки», «Дяди Вани», «Трех сестер» и «Вишневого сада», ставших венцом чеховской драматургии, — представлена в виде социальной сети персонажей. Сети построены на основе разметки взаимодействия между героями. Сила взаимодействия (толщина связи в сети) пропорциональна числу диалогов двух персонажей. Цветами обозначен пол героев.
Также в центре этой визуализации приведена статистика. В столбцах показаны распределения центральностей персонажей в социальных сетях наиболее значимых Чеховских пьес (мы рассказывали о том, как измеряется центральность, вот здесь). Под столбцами — два графика: правый показывает плотность социальных сетей, левый — соотношение мужской и женской речи в пьесах Чехова.
Что дает такое представление?
Во-первых, информация о центральностях персонажей подтверждает тезис об отсутствии главного героя в большинстве пьес. Центральности распределены равномерно, а в «Дяде Ване» и «Чайке» наиболее центральный персонаж меняется в зависимости от метрики.
Во-вторых, Чехов оказывается практически единственным классическим русским драматургом, у которого доля женской речи в пьесах сопоставима с мужской. У других крупных авторов пьес, например, Островского или Гоголя, мужчины говорят в разы больше, чем женщины. У Чехова же практически гендерный паритет.
В-третьих, мы можем проследить своеобразную эволюцию структуры Чеховских пьес. В 80-е годы, первый период взрослого творчества Чехова, испытываются разные конфигурации героев: от самых маленьких, на 2-3 персонажа, в небольших шуточных пьесах вроде «Медведя», «Предложения» или «Трагика поневоле», до нагромождения лиц и фигур в написанной не для сцены «Татьяне Репиной». К концу творческой биографии Чехова (условный период с 1895 по 1904) видна некоторая стабилизация: писатель оставил малые шуточные формы, но и не создает больше сценических толп. Его поздние пьесы — зрелые полновесные драматические произведения со сложными, но не переусложненными конфигурациями персонажей.
Оригинал визуализации
Сегодня 160 лет Антону Павловичу Чехову. За несколько месяцев до смерти Чехов сказал Бунину, что читать его будут «лет семь». А в итоге оказался звездой мировой литературы, вместе с Достоевским и Толстым. Чеховым вдохновлялись Джеймс Джойс, Вирджиния Вулф и Бернард Шоу, его пьесы ставят по всему миру. В театре Чехов стал таким же новатором, как Эйнштейн в физике или Стив Джобс в электронике. Чехов переизобрел драматургию: в его пьесах часто нет главного героя, нет однозначно хороших или плохих персонажей, вообще — нет диктата автора. Автор рисует тонких, сложных, психологически нагруженных персонажей, а режиссеру достается свобода создавать из них самые разные сценические прочтения — вплоть до противоположных друг другу. Ничего подобного не было и не могло быть в пьесах драматургов до-чеховской поры, вроде Островского.
Цифровые методы пока что плохо приспособлены для исследования литературного творчества. Digital Literary Studies, цифровое литературоведение, делает свои первые шаги. Тем не менее первые робкие подходы к исследованию драматургии, и конкретно творчества Чехова, уже есть. Сегодня мы хотим поделиться работой русско-немецкой команды ученых, которая исследовала и визуализировала пьесы Чехова с использованием сетевого анализа (англ. network analysis, нем. Netzwerkanalyse).
Каждая пьеса — от ранних «На большой дороге» и «Ночи перед судом» до классических «Чайки», «Дяди Вани», «Трех сестер» и «Вишневого сада», ставших венцом чеховской драматургии, — представлена в виде социальной сети персонажей. Сети построены на основе разметки взаимодействия между героями. Сила взаимодействия (толщина связи в сети) пропорциональна числу диалогов двух персонажей. Цветами обозначен пол героев.
Также в центре этой визуализации приведена статистика. В столбцах показаны распределения центральностей персонажей в социальных сетях наиболее значимых Чеховских пьес (мы рассказывали о том, как измеряется центральность, вот здесь). Под столбцами — два графика: правый показывает плотность социальных сетей, левый — соотношение мужской и женской речи в пьесах Чехова.
Что дает такое представление?
Во-первых, информация о центральностях персонажей подтверждает тезис об отсутствии главного героя в большинстве пьес. Центральности распределены равномерно, а в «Дяде Ване» и «Чайке» наиболее центральный персонаж меняется в зависимости от метрики.
Во-вторых, Чехов оказывается практически единственным классическим русским драматургом, у которого доля женской речи в пьесах сопоставима с мужской. У других крупных авторов пьес, например, Островского или Гоголя, мужчины говорят в разы больше, чем женщины. У Чехова же практически гендерный паритет.
В-третьих, мы можем проследить своеобразную эволюцию структуры Чеховских пьес. В 80-е годы, первый период взрослого творчества Чехова, испытываются разные конфигурации героев: от самых маленьких, на 2-3 персонажа, в небольших шуточных пьесах вроде «Медведя», «Предложения» или «Трагика поневоле», до нагромождения лиц и фигур в написанной не для сцены «Татьяне Репиной». К концу творческой биографии Чехова (условный период с 1895 по 1904) видна некоторая стабилизация: писатель оставил малые шуточные формы, но и не создает больше сценических толп. Его поздние пьесы — зрелые полновесные драматические произведения со сложными, но не переусложненными конфигурациями персонажей.
Оригинал визуализации