А как вам такая призма?
Россия — оккупированная фашистским режимом страна. Во главе всех корпораций и институтов посажены гауляйтеры. Оккупанты захватили телевиденье, радио, кино и почти что контролируют мейнстримный интернет.
Особое внимание оккупанты уделяют детям и церковным прихожанам. Их они обрабатывают смесью кровожадного язычества и агрессивной мифологии. Детсады и школы, университеты и музеи, концертные залы и театры, библиотеки и научно-исследовательские институты, заводы и банки — всем этим руководят надзиратели, готовые ради выслуги натравить силовиков на инакомыслящих одиннадцатилетних школьниц и пенсионеров с инвалидностью. Работяг и студентов забривает в солдаты и везут на войну, где у них нет никаких шансов победить — только чтобы чуть протянуть время своего правления.
Фашистский режим репрессирует несогласных: одних преследует судом и сажает в тюрьмы, других выдворяет из страны, третьих убивает.
Тем временем представители привилегированного класса, выросшие и получившие свои привилегии при формирующейся фашистской оккупации, стараются не слишком омрачать своё сознание негативом: какая власть не бывает чрезмерно жесткой? — не стоит забивать себе этим голову. Для них открыты государственные гранты и спонсирование фашистским корпорациями. Они женятся и фотографируются счастливыми на фоне сталинских высоток, устраивают презентации консервативных книг о русской литературе и собирают конференции по маркетингу в условиях кризиса, пишут сценарии для фашистского телевиденья о бравых НКВДшниках — марая своим безразличием и несопротивлением всё, чем занимаются, о запачканный кровью фашистский режим.
Как ни странно, но под этой оккупацией значительная часть образованного населения переметнулась на сторону фашистов: кого-то купили за деньги, кого-то запугали, кого-то посадили на эго-иглу тщеславия идеей «величия». С ними всё ясно: они пытаются найти своё уютное местечко в фашистском обществе и потому делают вид, что всё ок, а в похорошевшей Москве были этим летом самые чудесные вечеринки. Наблюдать за ними — это как одновременно смотреть фильмы «Гибель богов» Висконти и «Сало или 120 дней Содома» Пазолини.
При этом в России есть сотни тысяч людей, которые не примыкают к фашистскому режиму, не разделяют его ценности и поддержку войны, но и не хотят восставать и рисковать садиться в тюрьму. Они страдают и просто не знают, что предпринять. Этих россиян больше всех жалко. Потому что режим рухнет, и совершенно непонятно, как отличать их из массы переобувшихся фашистов.
На самом деле, отличить можно: мы живем в эпоху больших даных и надвигающейся цифровой прозрачности — и всё тайное когда-то станет явным. Но вопрос в том, будет ли кто-то разбираться, какие россияне как себя вели — или загребут всех под одну гребенку? Это зависит от того, сколько россиян к концу войны будут четко и последовательно заявлять свою антифашистскую позицию.
Россия — оккупированная фашистским режимом страна. Во главе всех корпораций и институтов посажены гауляйтеры. Оккупанты захватили телевиденье, радио, кино и почти что контролируют мейнстримный интернет.
Особое внимание оккупанты уделяют детям и церковным прихожанам. Их они обрабатывают смесью кровожадного язычества и агрессивной мифологии. Детсады и школы, университеты и музеи, концертные залы и театры, библиотеки и научно-исследовательские институты, заводы и банки — всем этим руководят надзиратели, готовые ради выслуги натравить силовиков на инакомыслящих одиннадцатилетних школьниц и пенсионеров с инвалидностью. Работяг и студентов забривает в солдаты и везут на войну, где у них нет никаких шансов победить — только чтобы чуть протянуть время своего правления.
Фашистский режим репрессирует несогласных: одних преследует судом и сажает в тюрьмы, других выдворяет из страны, третьих убивает.
Тем временем представители привилегированного класса, выросшие и получившие свои привилегии при формирующейся фашистской оккупации, стараются не слишком омрачать своё сознание негативом: какая власть не бывает чрезмерно жесткой? — не стоит забивать себе этим голову. Для них открыты государственные гранты и спонсирование фашистским корпорациями. Они женятся и фотографируются счастливыми на фоне сталинских высоток, устраивают презентации консервативных книг о русской литературе и собирают конференции по маркетингу в условиях кризиса, пишут сценарии для фашистского телевиденья о бравых НКВДшниках — марая своим безразличием и несопротивлением всё, чем занимаются, о запачканный кровью фашистский режим.
Как ни странно, но под этой оккупацией значительная часть образованного населения переметнулась на сторону фашистов: кого-то купили за деньги, кого-то запугали, кого-то посадили на эго-иглу тщеславия идеей «величия». С ними всё ясно: они пытаются найти своё уютное местечко в фашистском обществе и потому делают вид, что всё ок, а в похорошевшей Москве были этим летом самые чудесные вечеринки. Наблюдать за ними — это как одновременно смотреть фильмы «Гибель богов» Висконти и «Сало или 120 дней Содома» Пазолини.
При этом в России есть сотни тысяч людей, которые не примыкают к фашистскому режиму, не разделяют его ценности и поддержку войны, но и не хотят восставать и рисковать садиться в тюрьму. Они страдают и просто не знают, что предпринять. Этих россиян больше всех жалко. Потому что режим рухнет, и совершенно непонятно, как отличать их из массы переобувшихся фашистов.
На самом деле, отличить можно: мы живем в эпоху больших даных и надвигающейся цифровой прозрачности — и всё тайное когда-то станет явным. Но вопрос в том, будет ли кто-то разбираться, какие россияне как себя вели — или загребут всех под одну гребенку? Это зависит от того, сколько россиян к концу войны будут четко и последовательно заявлять свою антифашистскую позицию.