Идеи — это вирусы
Французский социолог Гюстав Лебон в конце XIX века писал в книге «Психология народов»:
«Идеи, правящие учреждениями народов, претерпевают очень длинную эволюцию. Образуясь очень медленно, они вместе с тем очень медленно исчезают. Став для просвещенных умов очевидными заблуждениями, они еще очень долгое время остаются неоспоримыми истинами для толпы и продолжают оказывать свое действие на темные народные массы. Если трудно внушить новую идею, то не менее трудно уничтожить старую. Человечество постоянно с отчаянием цепляется за мертвые идеи и мертвых богов».
Эту же идею в наши дни пытается обьяснить нобелевский лауреат по экономике Роберт Шиллер. Он сравнивает жизненный цикл нарративов — или доминирующих в обществе идей — с вирусными эпидемиями. Как любая эпидемия рано или поздно подходит к концу – так и человек и общество «выздоравливают» и перестают верить и обсуждать определенный нарратив или идею.
«Люди заражаются друг от друг через разговор – вживую, по телефону или через социальную сеть. Заражение распротранятеся от одного новостного ресурса и ток-шоу к другому», — пишет Шиллер. Носитель вируса-идеи начинает вести себя определенным образом: например, отказывается от мяса, покупает определенную марку смартфона, ходит в модный бар и так далее.
Каждый из нас миллион раз видел, как наши знакомые “уверовали” во что-то, или «заболели» чем-то, фанатично практиковали, а потом забили — то есть «выздоровели» от вирусной идеи. Да и сами мы за жизнь не раз переболели такими культурными вирусами.
Вирусы-идеи по-разному ложатся на разных людей. Особенности ментального иммунитета делают нас уязвимыми к одним идеям и напрочь резистентными к другим. У правых и левых, бедных и богатых, образованных и безграмотных есть свой набор любимых вирусов, значительная часть из которых не пересекаются между собой.
Есть вирусы, общие для всех людей в определенный период истории. Например, сейчас один из самых злостных вирусов – вирус капитализма. Мы все им заражены, хотя болеем по-разному, с разными симптомами и осложнениями.
Богатые бьются в лихорадке «погони за сверхприбылью», которая искажает их чувство реальности. Яркий пример – самый богатый человек в мире Джефф Безос, который не платит налоги и следит за своими сотрудниками, чтобы они, не дай бог, не организовали профсоюз и не потребовали улучшить их условия работы.
Мой любимый симптом “капиталистического” вируса у бедных – острая айфоновая недостаточность: она истощает их до такой степени, что они готовы брать кредиты и жертвовать своим благополучием, лишь бы отпустило. Последние годы люди смотрят презентации айфонов с одним и тем же чувством: «Опять осеннее обострение, да что ж такое, опять нужно деньги откладывать и покупать тот же айфон, но еще дороже. Да когда же это закончится!».
Но сейчас у меня складывается стойкое впечатление, что вирус капитализма — на пороге вырождения.
Надзорный капитализм – лебединая песнь капитализма. Частная собственность, юридическое равенство и свобода предпринимательства – все это уже зашаталось под натиском цифровых олигархов и авторитарных правителей, в руках которых сконцентрировались самые мощные цифровые инструменты управления и манипуляции.
Что будет дальше? Не знаю. Возможно, цифровой феодализм.
Французский социолог Гюстав Лебон в конце XIX века писал в книге «Психология народов»:
«Идеи, правящие учреждениями народов, претерпевают очень длинную эволюцию. Образуясь очень медленно, они вместе с тем очень медленно исчезают. Став для просвещенных умов очевидными заблуждениями, они еще очень долгое время остаются неоспоримыми истинами для толпы и продолжают оказывать свое действие на темные народные массы. Если трудно внушить новую идею, то не менее трудно уничтожить старую. Человечество постоянно с отчаянием цепляется за мертвые идеи и мертвых богов».
Эту же идею в наши дни пытается обьяснить нобелевский лауреат по экономике Роберт Шиллер. Он сравнивает жизненный цикл нарративов — или доминирующих в обществе идей — с вирусными эпидемиями. Как любая эпидемия рано или поздно подходит к концу – так и человек и общество «выздоравливают» и перестают верить и обсуждать определенный нарратив или идею.
«Люди заражаются друг от друг через разговор – вживую, по телефону или через социальную сеть. Заражение распротранятеся от одного новостного ресурса и ток-шоу к другому», — пишет Шиллер. Носитель вируса-идеи начинает вести себя определенным образом: например, отказывается от мяса, покупает определенную марку смартфона, ходит в модный бар и так далее.
Каждый из нас миллион раз видел, как наши знакомые “уверовали” во что-то, или «заболели» чем-то, фанатично практиковали, а потом забили — то есть «выздоровели» от вирусной идеи. Да и сами мы за жизнь не раз переболели такими культурными вирусами.
Вирусы-идеи по-разному ложатся на разных людей. Особенности ментального иммунитета делают нас уязвимыми к одним идеям и напрочь резистентными к другим. У правых и левых, бедных и богатых, образованных и безграмотных есть свой набор любимых вирусов, значительная часть из которых не пересекаются между собой.
Есть вирусы, общие для всех людей в определенный период истории. Например, сейчас один из самых злостных вирусов – вирус капитализма. Мы все им заражены, хотя болеем по-разному, с разными симптомами и осложнениями.
Богатые бьются в лихорадке «погони за сверхприбылью», которая искажает их чувство реальности. Яркий пример – самый богатый человек в мире Джефф Безос, который не платит налоги и следит за своими сотрудниками, чтобы они, не дай бог, не организовали профсоюз и не потребовали улучшить их условия работы.
Мой любимый симптом “капиталистического” вируса у бедных – острая айфоновая недостаточность: она истощает их до такой степени, что они готовы брать кредиты и жертвовать своим благополучием, лишь бы отпустило. Последние годы люди смотрят презентации айфонов с одним и тем же чувством: «Опять осеннее обострение, да что ж такое, опять нужно деньги откладывать и покупать тот же айфон, но еще дороже. Да когда же это закончится!».
Но сейчас у меня складывается стойкое впечатление, что вирус капитализма — на пороге вырождения.
Надзорный капитализм – лебединая песнь капитализма. Частная собственность, юридическое равенство и свобода предпринимательства – все это уже зашаталось под натиском цифровых олигархов и авторитарных правителей, в руках которых сконцентрировались самые мощные цифровые инструменты управления и манипуляции.
Что будет дальше? Не знаю. Возможно, цифровой феодализм.